Вы много пишете о врожденном благородстве горцев, расскажите о наиболее ярких примерах такого благородства, которые вам запали в душу.

Саид Ниналалов: Семья моих друзей вырастила чужих детей вместе со своими. Никогда, ни словом, ни взглядом, ни жестом родители не дали понять, что они не родные. Был случай, когда человек взял на себя чужое преступление, отсидел срок, и никогда не попрекнул виновного. Есть такие, кто без всякой корысти встает на защиту от произвола тех, кто не может защитить себя сам. К сожалению, 90-е годы, которые я тоже описываю в своей книге, обнажили другую, темную, мерзкую, грязную сторону души многих, в том числе и наших горцев.

Как раз в эти годы вы открыли свое дело. Какие были особенности ведения бизнеса в Дагестане в дикие 90-е?

Саид Ниналалов: В 1993 году с братьями и друзьями мы создали производство ювелирных кубачинских изделий из серебра и золота. О моем вхождении в бизнес я рассказывал в небольшой зарисовке «Кольца». Наладили сбыт продукции через 300 ювелирных магазинов по всей России — от Калининграда и Мурманска с запада до Петропавловска-Камчатского и Южно-Сахалинска на востоке.

Сложности с правоохранительными органами начались сразу же. Никогда не забуду протокол первого допроса в моей жизни: «Такой-то в целях получения прибыли открыл такое-то предприятие». Я читал этот протокол и думал: а с какой еще целью надо открывать предприятие, кроме как заработать и получить прибыль? Но все равно в голове крутилась и другая неприятная мысль, какое-то ощущение себя самого преступником…

В 90-е годы кроме налога на добавленную стоимость необходимо было платить акциз на изделия из драгоценных металлов — 30 процентов от их стоимости. Вместе с другими налогами платежи при законной работе составляли до 70 процентов от стоимости изделия. Чтобы окупить свои затраты, надо было продавать их вдвое дороже, чем конкуренты, которые работали по-черному, не платя никаких налогов.

У вас непростая судьба, вы сами сидели в тюрьме. За что?

Саид Ниналалов: Якобы за хищение товара на сумму 5,4 миллиона рублей на Кубачинском художественном комбинате, который я возглавлял с августа 1997 года по июль 2007 года. Я представил документы, подтверждающие мою невиновность. Даже прокурор, который принимал участие в заседании суда, согласился с моими доводами. Судьи ушли совещаться и через полчаса вернулись и оставили приговор в силе, сославшись на смехотворные неувязки в документах.

Свой срок я отбывал под Махачкалой, в поселке Тюбе, недалеко от самого большого в мире одиночного бархана Сары-Кум. В исправительной колонии общего режима я провел больше двух лет. До сих пор мечтаю доказать свою невиновность.

А когда вы начали писать?

Саид Ниналалов: В детстве я очень любил читать, да и сейчас люблю, и для меня было полной загадкой, как писатели находят свои сюжеты. В моей жизни сюжетов хватает на троих. Работал в тюремной библиотеке, куда притащил с воли старенький компьютер, через кого-то из охранников купил модем, и началась виртуальная вольная жизнь. Не все мои знакомые и друзья в «Фейсбуке» и «Одноклассниках» догадывались, откуда я им пишу. Так появились «Записки из кавказской тюрьмы». В них, в частности, говорилось о появлении в российских, в особенности в кавказских тюрьмах новой силы — джамаата, имеющего четкую ваххабитскую направленность. Я думаю, что работа над рассказами в колонии помогла мне удержаться от того, чтобы не уйти на дно, дала возможность каким-то образом сохранить мое я.

Вы много пишете о национальных традициях, в том числе о похищениях невест. Какие они, кубачинские «кавказские пленницы?»

Саид Ниналалов: Как-то из Махачкалы приехали кубачинские ребята похитить приглянувшуюся одному из них девушку. Об этом прознала ее старшая сестра, а она была физически крепкая девушка. Перехватила «жениха» и его друга у родника, где парни поджидали свою жертву. Сестра похищенной выволокла поочередно обоих из машины за шиворот, подняла в воздух, столкнула лбами и отбросила в стороны. А однажды вместо девушки по ошибке увезли ее маму.

Кстати, практики калыма (выкупа) за невесту у нас в Кубачах, нет. Один из необходимых элементов сватовства и свадьбы — драгоценности, которые семья жениха передает в дом невесты на обозрение ее родственникам, которые оценивают дары.

Сейчас в Дагестане идет грандиозная чистка чиновничьих рядов. Как вы к этому относитесь?

Саид Ниналалов: Если взять карту Дагестана и отметить разными цветами районы и города, в которых руководители осуждены или находятся под следствием в СИЗО, то белых пятен останется не так много. Однако я бы не стал говорить о грандиозной чистке.

В связи с этим вспоминаю случай в Москве. Зашел я к одному чиновнику с русским именем и фамилией, нужно было что-то решить по кубачинским делам. Встречает меня бывший криминальный авторитет, назовем его условно Мага Тверской. «Магомед, салам алейкум, ты что тут делаешь?» — «Тсс… Здравствуйте! Это раньше я был Мага Тверской, а теперь я Михаил Васильевич Сергеев, сотрудник администрации…»

Саид Ниналалов: Для того чтобы сочинить даже небольшой рассказ, мне нужна тишина. Тишину дает только ночь. Можно поднять воображаемый полог и нырнуть в рассказ, в ту погоду, в то время, в те события, может быть, очень громкие, а может, и нет. Иногда события бывают настолько тяжелыми, что в какой-то момент выбираешься из-под полога и оглядываешься — нет, все хорошо и спокойно. И, передохнув, опять ныряешь в свое прошлое. Еще два-три дня меня обычно преследуют герои рассказа с претензиями: ты про меня не сказал это и то, ты обо мне не так отозвался, все происходило не так. Гораздо реже с благодарностью: как ты точно обо мне написал! Я думал, странное только со мной творится, потом прочитал, что великого Чарльза Диккенса преследовали и мучили герои его романов, и немного успокоился.