Ты помнишь, как земля становится частью твоего дыхания? Где скалы хранят следы дедовских сапог, а ветер с вершин поёт колыбельные на языке, который понимаешь без слов? Рутул — это не село. Это объятья, в которые хочется упасть после долгой разлуки.

Утро, которое пахнет вечностью
Просыпаешься под журчание ручьёв — они бегут с ледников, будто торопятся рассказать тебе тайну. Воздух пьянит: смесь полыни, дыма из печи и свежего хIарад хIыв, чья корочка хрустит, как первый снег. Горы-великаны, ещё сонные, кутаются в туманы, а солнце зажигает на их вершинах золотые маяки. Здесь даже рассвет звучит по-другому: тишина гудит, как струна, и вдруг — крик петуха, дробь копыт о камень, смех ребятишек, гоняющих по росе стадо.

Тропы, которые ведут сквозь века
Село будто выросло из самой горы — каменные дома с плоскими крышами цепляются за склоны, как ласточкины гнёзда. Под ногами — мощёные улицы, отполированные ветрами и шагами. Каждая — страница летописи: вот выбоина от копыт коня рутульского воина, а здесь, у поворота, камень с резным знаком — метка рода, которому триста лет. Двери с коваными кольцами приоткрываются: из-за них льётся свет, запах жареной баранины и голос старушки, воркующей над котлом.

Люди, у которых в глазах — небо
Здесь не спрашивают: «Чей ты?» — здесь знают. Знают по походке, по тому, как ты поправляешь папаху, по тому, как молчишь. Рутулец обнимет тебя, как брата, даже если видел впервые, усадит за дастархан и положит в ладонь кусочек горного мёда: «Ешь, это сила». Женщины здесь ткут не ковры — судьбы: в красных узорах — кровь предков, в чёрных — память о тех, кто не вернулся с войны. А старики у очага учат жизни без слов: просто смотрят на огонь, и ты понимаешь — они говорят с богами.

Возвращение
Уехать из Рутула нельзя. Он остаётся в тебе: в привычке всматриваться в горизонт, в любви к резкому ветру, в тоске по крику орла. Когда возвращаешься, сердце бьётся в такт копытам коня, везущего тебя в гору. Вот он — дом, где стены помнят твой первый шаг. Ты гладишь шершавый камень, и он шепчет: «Я ждал». А из распахнутой двери уже летит голос матери: «дух джан йыка улес!» («Сынок, иди есть!»). И ты, как в пять лет, путаешь порог, спеша к её рукам, пахнущим мукой и полынью.

Здесь время — не часы, а полёт ястреба
Рутул не просит восхищения. Он заставляет замереть. Когда стоишь на краю пропасти, а под тобой клубятся облака, понимаешь: жизнь — это не то, что было или будет. Она — сейчас. В крике ягнёнка, потерявшего мать. В танце на свадьбе, где земля дрожит от десятков ног. В молитве, которую старик шепчет, глядя на звезды.
Уезжая, вы увезете в кармане камешек с рутульской тропы. Он будет напоминать: где-то там, среди вечных снегов и яблоневых садов, ваш дом ждет. Всегда ждет. Потому что Родина — это не место. Это дыхание.

Курбанисмаил ГАСАНОВ