Самый южный регион России — Республика Дагестан — имеет все шансы стать одним из самых популярных у туристов: здесь найдут себе занятие ценители истории и национальной кухни, охотники и яхтсмены, любители пляжного и развлекательного отдыха.
Однако сначала в республике необходимо решить целый ряд старых проблем, которые стали препятствием для развития не только туризма, но и в целом региона: с водой и другими коммунальными ресурсами, утилизацией отходов и землепользованием.
В своем первом большом интервью врио главы Дагестана Сергей Меликов рассказал ТАСС, как новая управленческая команда намерена системно решать многолетние проблемы республики и почему не стоит ждать «быстрых побед».
— Сергей Алимович, после своего назначения вы неоднократно говорили, что решение проблем с коммунальной инфраструктурой — в приоритете. Президент России Владимир Путин в послании Федеральному собранию на прошлой неделе отметил, что эта тема важна для всей страны — в частности, он особо обратил внимание на газификацию регионов. Что касается Дагестана — какие шаги будете предпринимать для решения проблем в этой сфере, учитывая, что в ней много сложностей?
— Из всех республик Северного Кавказа это самая большая проблема, присущая именно Дагестану: у нас самая большая задолженность по оплате за потребленный газ, по неплатежеспособности тоже, к сожалению, мы в последних строчках рейтинга. Есть как объективные, так и субъективные причины того, что происходит. Объективные причины: все-таки Дагестан — самая большая республика на Северном Кавказе наряду со Ставропольским краем. Большое количество предгорных и горных местностей, проблематична и подача газа, и эксплуатация поставщиками оборудования, а отсюда — несвоевременное оказание услуг и отношение жителей к оплате.
Второй момент — у нас огромные задолженности перед газовыми компаниями имеют организации, которые в свое время ушли в частный бизнес. Это многомилионные, а то и многомиллиардные задолженности. Изъять эти долги мы не можем, потому что компании находятся в процедуре банкротства, находятся под арбитражным управляющим. Это я сейчас говорю не с точки зрения самокритики, а с точки зрения того анализа, который мы провели, чтобы понять, что у нас происходит в сфере ТЭК, почему люди страдают от этого.
Еще одна проблема — это большая разобщенность собственников газового имущественного комплекса. Структура «Газпрома» — «Газпром межрегионгаз», который является основным игроком в стране, владеет только 16% имущественного комплекса на территории Республики Дагестан. Все остальное — частично собственность республики, частично муниципальных образований, частных организаций, есть бесхозные сети, есть задвоенные, то есть с двумя собственниками…
Проанализировав все это, мы с руководством «Газпром межрегионгаза» определили три основных шага. Первое — пойти по пути консолидации газового имущества. Второе — снижение задолженности. Третье — инвестиционная программа «Газпрома», которая опередила те посылы, которые дал президент. В декабре прошлого года подписали соглашение о дальнейшей газификации Дагестана. Оно еще не реализовывается по конкретным пунктам, но я думаю, что послание президента несколько ускорит темп.
— Проблема с газом в Дагестане — не единственная…
— Где-то четыре-пять месяцев я занимался просто анализом того, что в Дагестане происходит, разбирался, как мы должны выстраивать работу.
Меня многие призывали: «Вам нужны быстрые победы!» Но быстрые победы в Дагестане сегодня никакой пользы людям не принесут. Они уже, может быть, даже устали от этих быстрых побед за последние годы, а системные вопросы не поднимались.
Поэтому, проведя анализ, я к такому выводу пришел: в Дагестане на сегодняшний день существует четыре очень важные проблемы, одна от другой непосредственно зависит. Если эти четыре проблемы мы не решим, мы дальше вообще никуда не пойдем. Ни в социальной сфере, ни в сфере туризма, ни в сфере повышения благосостояния людей. Это четыре таких неприступных вала, которые нам нужно срочно преодолеть.
— Какие это проблемы?
— Я уже сказал про газ, примерно такая же история и с энергетикой. Все электросети, которые существуют сегодня в Дагестане, имеют достаточно большие сроки эксплуатации, где-то с конца 1950-х — начала 1960-х.
Республика [в советское время] была одним из лидеров реализации планов — но так на этих рубежах и осталась, если честно
Сейчас где авария, там и латаем. Но аварий становится больше, значит, латок на «дырке» уже не хватает.
В этом году я столкнулся с тем, что за непродолжительное время около 160 населенных пунктов отключаются от электричества. А это не только свет погас. Для многих это еще и тепло, потому что не все районы газифицированы, и приготовление пищи, и холодильники. Это школы, это фельдшерско-акушерские пункты, а где-то и районные больницы, которые остаются без света. История страшная.
Для решения вопросов в сфере ТЭК мы создали несколько рабочих групп по разным направлениям: по газу, по свету, по декриминализации. Тут стоит отметить — тарифы не регулировались с 2011 года. Естественно, если тарифы не регулируются с 2011 года при уровне инфляции, а эти средства идут на выполнение обязательств сетевыми и газовыми компаниями, они не могут…
Ну слушайте, если вы при существующих тарифах берете на себя обязательства, значит, либо вы откуда-то еще берете деньги на выполнение этих обязательств, либо вы их не выполняете
Отдельная рабочая группа — по развитию промышленного комплекса, потому что, например, счетчики, приборы учета производят где-то на другом конце страны. Давайте и у нас производить! Вот у нас есть завод, и, во-первых, мы будем развивать собственное производство, а во-вторых, мы всегда на этот завод, грубо говоря, из Шамилькалы можем привезти счетчик, отдать мастеру и сказать: «Переделывай!»
И последняя рабочая группа — по информационному обеспечению деятельности в сфере ТЭК, потому что у нас многие слои населения просто не знают, что это такое. Мы, наверно, сегодня единственный субъект в стране — извините, что я такую самокритику тут развел, — у которого нет единого платежного документа. Мы должны сделать единый платежный документ, из которого совершенно четко человек будет понимать, что вот он за газ в этом месяце заплатил больше, потому что это январь, а в июле он заплатил меньше, потому что это июль. А у нас иногда в июле они платят больше, чем в феврале.
Два заседания комиссии прошли, но, к сожалению, решение проблем сферы ТЭК требует определенного времени. Мы за один день не поменяем все провода, не поменяем все трансформаторы, не поменяем все газораспределительные станции. Но уже если делать, то не ржавыми гвоздями пытаться ситуацию поменять, а серьезными шагами. Были определены сроки, но мы во многом зависим от госкорпораций, от финансирования. Но после послания [президента Федеральному собранию] становится все более понятным.
— Полагаю, что еще один из «неприступных валов» — земельные вопросы, которые в Дагестане всегда стоят очень остро? В ноябре была создана комиссия по землепользованию, какие-то предварительные итоги уже можно указать?
— На сегодняшний день земельные отношения — важнейшая причина, которая мешает решению даже всех остальных из вышеперечисленных. С правообладанием творится непонятно что, говорю откровенно. На один участок земли могут претендовать сегодня два или три собственника — как юридические, так и физические лица. Участки могут по 10–15 лет находиться в долгосрочной аренде, но при этом никак не осваиваться. И изъять их из аренды весьма затруднительно, потому что существует два-три решения суда различных инстанций, которые закрепляют право аренды и право распоряжения этими землями.
Существуют и более интересные вещи. Земельный участок оформляется на одной территории, а потом волшебным образом меняются цифры координат — и он «перекочевывает» на новое место и, естественно, становится более востребован, меняется цена
Если предоставить кому-то площадку для строительства, не знаешь, не вылезет ли чертик из табакерки, как в Дагестане говорят, «с зеленкой в руках» — документами о том, что он является собственником этого участка.
— Есть ли понимание, как решить проблему, за какую ниточку тянуть?
— Да. В ноябре ввели… Не назвал бы это мораторием, скорее — рекомендации: пока не проведем инвентаризацию земельных отношений, не оформлять никаких земельных производств. Рекомендовал главам муниципальных образований не заключать сделки, пока мы не разберемся, сколько у нас земель федеральных, сколько свободных земель, какие участки — под промышленное производство, сельское хозяйство. Например, под развитие виноградарства или яблоневые сады 250–300 га нужно в одном месте, причем чтобы они были компактно расположены и в соответствующей климатической зоне.
Важно понимать, какие участки есть в муниципалитетах для строительства социальных объектов, школ, больниц, причем нормальные, а не «кривые», где школу построить невозможно.
Наконец, надо разобраться с землями в частном пользовании, чтобы эти земли приносили доход, либо их изымать из аренды и принимать решение по более эффективному использованию.
Всю республику мы одновременно не охватим. Везде требуется проверка кадастрового оформления, значит, везде требуются точные расчеты, и нам очень хорошо помогал в этом отношении Росреестр. Поэтапно взялись за проблему. Прибрежная зона или та зона, которая у нас может отводиться под большие сельскохозяйственные объемы для инвесторов, — этим мы сейчас занимаемся. Потом будем переходить [к другим категориям участков]. Я пока не обращался по поводу переоценки федеральных земель. Но вполне возможно, я буду в Росреестр обращаться с предложениями по передаче федеральных участков земель в республиканскую собственность для развития республики и в интересах России в целом.
— Еще одна большая проблема — вода. С начала года зафиксировано несколько случаев с массовым отравлением жителей республики, в том числе из-за некачественной воды.
— Водоснабжение, водоотведение — это для Дагестана больнейший вопрос.
Я иногда с черным юмором говорю, что единственное решение в этой сфере для Дагестана было принято в 1930-е годы: построен канал Октябрьской революции. Сейчас это вода для питья, для полива и, извините, в определенных местах это и ливневка, и канализация
В Дагестане полностью отсутствует схема водоснабжения и водоотведения. А это один из важнейших факторов развития любого региона. Вода — это то, без чего жить нельзя. Мне непонятно, почему этим не занимались раньше.
Парадокс: с одной стороны, мы самая богатая по водным ресурсам республика на Северном Кавказе, с другой стороны, самые «богатые» на отравления водой в России. У нас только с ноября по март было несколько массовых отравлений, связанных с водой.
Я вижу сегодня два пути решения. Это создание схемы водоснабжения в республике. У нас три, я бы так их назвал, речных кластера: на юге — Самур, в середине дагестанской территории — Сулак и на севере — Терек. Я уже не говорю про те источники, которые циркулируют практически в течение года, особенно интенсивно весной и летом, когда идет таяние снегов.
— То есть ресурсов хватает?
— Ресурсов воды хватает, а вот правильно подвести их к тем или иным населенным пунктам или к территориям мы пока не можем, без схемы этого не сделаем. Конечно, нужно приложить различного рода научные изыскания и экспертные оценки. Это достаточно трудоемкий процесс, но если мы это не сделаем, мы не добьемся эффективного использования водных ресурсов в Дагестане.
Но мы еще пошли и по другому пути. У нас сейчас четыре объекта незавершенного строительства — очистные сооружения и сооружения для подачи воды, которые в свое время были запланированы по программе «Юг России», в 2008–2009 годах. Правительство РФ пошло навстречу, уже в этом году выделило деньги, чтобы мы скорректировали проекты, а после начали восстанавливать эти объекты.
Кроме того, по линии Минсельхоза РФ выделены деньги, чтобы по программе развития сельских территорий реанимировали ранее существующие проекты и начали новые программы, в том числе по созданию поливочных каналов. Пока мелиоративных каналов нет, люди вынуждены пускать на полив питьевую воду — и в итоге ее не хватает.
Отдельной проблемой, конечно, является отсутствие канализационного коллектора. В Махачкале он разрушен, если вещи своими именами называть
Он должен обеспечивать агломерацию городскую — Махачкала, Каспийск и Избербаш. Стоимость строительства по полному циклу — 72 млрд рублей. Мы понимаем, что сегодня таких денег не найдем. Поэтому сейчас с Минстроем РФ активно работаем, чтобы найти наиболее эффективный и быстрый способ решения этой проблемы.
Таким образом, одна задача — стратегическая — создание единой капитальной надежной системы водоснабжения и водоотведения Республики Дагестан. А вторая задача — опять же в ручном режиме уйти от тех проблем, с которыми мы столкнулись зимой этого года.
— И четвертая проблема?
— Обращение с твердыми коммунальными отходами (ТКО). Я знаю, что многие регионы сталкиваются с этой проблемой. Это и экология, и комфорт для жителей, и многое другое.
Мы пошли по правильному пути, когда попытались поменять ситуацию, связанную с ТКО. Нельзя было заключать договор, когда оператор даже не мог обосновать наличие техники, которая способна осуществлять вывоз мусора. Когда в населенных пунктах нет схемы санитарной очистки, нет расчета, сколько необходимо иметь площадок для сбора мусора. То есть элементов территориальной схемы обращения с ТКО нет, а территориальная схема в Дагестане есть.
В ручном режиме мы сейчас силами двух созданных муниципальных управляющих организаций осуществляем вывоз мусора. Параллельно создаем достаточно устойчивую и правильную территориальную схему по обращению с ТКО, где будет учтено все: и прогнозируемые объемы, и площадки для различного рода производств, как перерабатывающих, так и временного складирования, где мы учтем логистику перевозок. И тогда мы уже сможем эту территориальную схему представить, согласовать ее с федеральной территориальной схемой.
Дальше — либо под эту схему у нас есть устойчивый региональный оператор, который при существующих тарифах возьмется за это, либо будем создавать собственное республиканское предприятие, возможно, с последующим переходом этого предприятия, может быть, в частную собственность.
— Когда планируете разработать схему? Кто этим занимается?
— Мы привлекли к этой работе людей со стороны. Так будет правильно, потому что существуют определенные стереотипы, которые человеку, находящемуся в Дагестане, сложно преодолеть. Пусть лучше человек начнет с чистого листа, посмотрит на все плюсы и минусы и сделает анализ, даст оценку.
Для работы над территориальной схемой мы привлекли специалистов из других регионов, где это уже сделано достаточно хорошо.
Мы определили такие сроки: до 1 сентября мы должны завершить разработку территориальной схемы, до 1 октября — принять решение, как идем дальше. Либо идем дальше с региональным оператором, либо с созданием ГУПа. И к концу года мы эту систему планируем запустить. Пока этому ничего не мешает. Плюс на днях с Денисом Петровичем [Буцаевым, главой госкомпании «Российский экологический оператор»] мы переговорили. Абсолютная поддержка с его стороны, вплоть до того, что есть обещания помочь и субсидиями из федерального бюджета.
— Земельные вопросы, ТЭК, водоснабжение и обращение с отходами — эти четыре вектора являются определяющими для развития республики?
— Без них мы ничего не сможем сделать.
Давайте попробуем школу построить? Если не будет земли, то мы не сделаем проект. Если будет земля, подходят ли электросеть, газ, вода? Если не подходят, то какой смысл ее здесь строить? Это влияет на любой субъект хозяйственной деятельности, неважно, социальная это сфера, промышленная, сельскохозяйственная, туристическая.
— К вопросу о федеральной помощи. Вы ранее обращались за ней в контексте незаконченного строительства по ряду объектов. Удалось ли заручиться поддержкой?
— У нас более 1300 объектов незавершенного строительства. Где-то начали проектно-сметную документацию — и не закончили.
Где-то документация разработана, но ввиду отсутствия финансирования этот объект не строился — это в основном по федеральным целевым программам, в основном по «Югу России», но значится как «объект», хотя строительство и не начиналось. Если не было причин [уважительных для остановки реализации проекта], то давайте мы выясним, кто незаконно потратил эти деньги, и пусть он отвечает за это
Такие проекты мы реализовать не можем, потому что другие требования, но он «висит» как объект незавершенного строительства — ведь деньги-то потрачены. Президент в послании тоже об этом сказал — списание долгов.
Есть объекты, которые были определены как наиболее важные, и не один десяток, а то и сотня миллионов на них уже были потрачены. Но на определенных этапах они тоже приостановились. У нас таких объектов восемь: три медицинских учреждения, пять — объекты водоснабжения и водоотведения, в основном очистные. В этом отношении мы, конечно, просим, чтобы нам помогли.
Например, мы достроили больницы, где-то с учетом республиканского бюджета, где-то при помощи бюджета федерального. Но мы сегодня их оборудовать не можем, потому что проект 2008 года, а в проекте медицинское оборудование, которое уже не производится. Сейчас мы уточняем списки по оборудованию этих больниц.
— В числе таких незавершенных объектов и очистные сооружения в Махачкале, о которых мы с вами говорили? В какой стадии работа по ним?
— Пока не принято решение по Махачкалинскому коллектору, который тоже относится к объектам незавершенного строительства, — это самая главная головная боль из этих объектов. С остальными объектами мы справимся.
[По очистным в Махачкале] сделали проект на первый этап, то есть на южную часть коллектора. Этот проект прошел экспертизу. Но, по моему мнению и мнению Минстроя РФ, проект выполнен со значительным удорожанием стоимости самих работ. Поэтому мы сейчас проводим исследования, пытаемся снизить ее. Предстоит огромный объем работ, поэтому я думаю, что в этом году мы строительство, скорее всего, не начнем.
На самом деле в стране нет никого, кто подобные работы бы выполнял. Поэтому тут две задачи. Первая — постараться удешевить, но не за счет качества, а, может быть, благодаря использованию современных материалов и технологий. Где-то, может быть, те участки коллектора, которые не настолько плохи, все-таки взять в ремонт, а не в реконструкцию. А второе — найти организацию, которая смогла бы эти работы выполнить.
— Вы уже упоминали, что решение накопившихся проблем станет фундаментом для развития туризма. Какие перспективы у этого направления? Какие районы, проекты первоочередные?
У нас сегодня туриндустрии в классическом ее понимании нет, есть индустрия гостеприимства
Вот она у нас работает сегодня и может стать основой для создания туристической индустрии. Человек читает о том, что в Дагестане есть интересные объекты, прилетает, его встречают в аэропорту, устраивают в гостевой дом, обеспечивают питанием. Владелец дома или родственник его, как правило, везет их сегодня в Дербент, завтра — в Сулакский каньон, послезавтра — в Гуниб, туристы что-то приобретают из сувениров.
Потом они приедут домой с яркими впечатлениями, с подарками, с сушеным мясом, с какими-то фруктами, соберутся компанией и будут рассказывать, как было здорово. На следующий год к нам едут не одна, а две или три семьи.
То, что гостеприимства у нас выше крыши — это даже не обсуждается: дагестанцы — это самые гостеприимные люди. Но эту индустрию нужно организовывать, потому что кто-то в состоянии сделать качественно, а кто-то — нет. Мы определили пять потенциальных туристических кластеров на территории Дагестана.
— Будете делать ставку на Дербент?
— Дербент сегодня весьма успешно развивается — это исторический туризм. Это город цивилизации, город религий, город межнациональных отношений на протяжении многих веков. До сих пор никто не разберется, сколько ему лет сейчас.
— В Дербент еще добраться надо из Махачкалы.
— Когда приезжал премьер-министр Михаил Мишустин, мы говорили про план развития Дербента, в том числе строительство скоростной железнодорожной магистрали от аэропорта — аэроэкспресса. Также мы рассматриваем вопрос запуска дополнительных электропоездов от Махачкалы до Дербента в летнее время.
И нужна реконструкция федеральной трассы на участке от Хасавюрта до границы с Азербайджаном. Важно, чтобы она прошла в объезд Хасавюрта и Дербента. Она будет и скоростной и в то же время даст возможность комфортно доехать до большинства городов. И надо предусмотреть, чтобы в пути были средства размещения туристов.
— Глава правительства уже дал поручение по плану развития Дербента до 2025 года. На какую поддержку вы будете рассчитывать со стороны правительства и кто будет ключевым инвестором?
— Инвестор — наш сенатор — Сулейман Керимов. Это его родной город. Он давно вкладывает свои средства в развитие города, в развитие его инфраструктуры.
Мы ждем нормативных документов, которые утвердят этот план. Предполагается, что выделят историческую часть от Нарын-кала, между крепостными стенами, которые спускаются к морю с пешеходными улицами. Появятся современные объекты инфраструктуры, которые при этом не нарушают исторический облик города.
В городе будут построены, в том числе и в интересах туризма, гостиничные комплексы, бизнес-площадки, места для проведения различного рода мероприятий.
По проектам более 70% финансовой ответственности берет на себя инвестор, около 20% — федеральный бюджет, около 10% — республиканский. Но финансовая часть еще разрабатывается, пока говорим примерно.
— Наверняка будет и пляжный отдых?
— Второй кластер — прибрежный. Если мы сделаем инфраструктуру на участке между Дербентом и Каспийском, где чистое море, где нет городов, не будет сточных вод, где действительно золотые пески, то можно развивать пляжный туризм. И нужно развивать, и инвесторы есть.
— Не будет никаких ограничений в связи с Каспийской флотилией?
— Каспийская флотилия выполняет свои задачи, и ни ей с точки зрения режима секретности, ни отдыхающим никакой угрозы нет. Таких же прецедентов много. Давайте возьмем Калининград, Севастополь, Новороссийск — то же самое.
— А остальные кластеры?
— Горный кластер также имеет историческую ценность — это Гуниб, Ахульго. Там же села, которые богаты народными промыслами, — те же Кубачи. Этнический туризм.
Еще один кластер — тоже горный, но развлекательный. Это Сулакский каньон: водохранилище с прогулками на катерах, конные прогулки. Тут же гастрономический туризм, но уже форель и другая местная рыба и блюда национальной кухни.
И пятый кластер — по нему большие надежды и перспективы, но пока весьма далекие. Это Кизлярский район, устье Терека, примыкающие к нему озера. Это туризм охотничье-рыболовный — как в Астрахани устье Волги. Там кабан водится, косули, зайцы. Рыбалку надо делать не дикую, как эти негодяи с электроудочками, а нужно создать комфортные условия для активного отдыха.
Получается, что мы как маленькое отображение всей России и предлагаем все виды туризма.
